- Что произошло после того, как Вы приняли Иисуса Христа?
Я испытываю искушение писать о далёком прошлом с позиции сегодняшнего опыта. Но вопросы ваши вызвали у меня желание вернуться в пережитое, вновь пройти по тем дорогам жизни, которые Господь определил для меня. И мне приходится не просто вспомнить факты, но восстановить и те душевные переживания, какие я испытывал тогда. Преданья старины глубокой!
Так вот, с радостью в сердце, счастливый, с детьми и женой мы возвратились в Табагу. Ведь там много друзей. Там наш дом. Там работа. Теперь все атрибуты жизни наполнились высоким смыслом. Мы — верующие.
Учились молиться. Учились читать Библию. Учились петь духовные песни. Нас ведь только двое. Кое-что я смог вспомнить из детства. Вале было сложнее. Она вообще ничего из того, что присуще евангельским верующим, не знала. Не видела и не слышала. В её деревне не было ни одного верующего. По крайней мере, на её памяти. В округе, где проживали её родные, откуда были её одноклассники, также не было никаких проявлений веры. И сейчас, когда я пишу эти строки, осознаю весь ужас истребления веры в СССР.
Мы сегодня теряем вдохновение от того, что так мало людей принимают Евангелие. И даже те, кто принимает Евангелие, не в состоянии жить высоким подвигом веры. Но ведь за век воинствующего атеизма храмы и дома молитвы выкорчеваны не только из городов и деревень. Изничтожены миллионы книг, справочной духовной литературы, вероучительной литературы. Уничтожено несметное количество Библий. Уничтожены сотни тысяч людей, проповедников веры. Произошло тотальное опустошение …
Подорван генетический код человека. В нём не стало духовных начал, которые бы могли воспринимать веру. Ведь даже бытовая, гражданская вера исчезла. Но как от веры перейти к доверию? Как доверие на фоне всеобщего распада и утраты нравственности воплотить в поступки? Как жить не по лжи? В своё время известный драматург Виктор Розов говорил: «Мы долго и настойчиво делали нового, советского человека. И к нашему ужасу мы его сделали! Как же теперь сделать нормального человека?» Скорее надо удивляться тому, что даже и при таком тотальном уничтожении веры, слово Божье проникает в сердца людей, и число спасённых растёт. Это чудо! Слава Богу.
Как-то само собой произошло, что курево и алкоголь, скверные слова исчезли из нашего обихода. В общение с друзьями я обнаружил, что разговор ни о чём не имеет смысла, и я не могу такой разговор поддерживать. При встрече с друзьями, на работе или дома, я пытаюсь свести беседу к вопросам смысла жизни. И встречаю недоумению. Холодок и испуг в глазах друзей. Магнитофон наш поёт христианские песни. Мы пытаемся говорить о Боге. И спустя некоторое время замечаем, что разговаривать нам стало не с кем. Конечно, мы не попали в абсолютную изоляцию, но дистанция обозначилась чётко.
Однажды на пороге появился офицер из колонии. Он там в замполитах ходил. Жил в соседнем доме. Мы по-соседски здоровались. Но это люди другого мира. «У тебя есть Библия»? Я смутился. «Да. Есть». «Дай почитать». Ну вот, думаю, и интерес появился. Но Библия- то у меня одна. Я ведь её читаю. И этот человек хочет читать Библию. Надо дать. «Зачем тебе?» — спрашиваю. «Хочу почитать. Хочу вирши почитать. Мне бабушка говорила, что мудрость в них». Вздрогнуло сердце, но Библию дал. «На пару дней. Мне она очень нужна».- «Хорошо». Как-то стало грустно. Как будто кто-то родной из дома ушёл. Волнение меня охватило. Зачем Библию отдал? Теперь не вернёшь.
Так пару дней мучительного ожидания тянулись вечностью. Капитан — замполит, и наверняка Библию сдаст компетентным органам. Ищи потом… Два дня прошло. Третий проходит. Не приносит сосед Библию. И не встречается, хоть и живёт в соседнем доме. Неделю я выдержал. Затем пошёл к нему домой. Дверь открыла дочь. Девочка лет десяти. «Папа дома?»- «Нет».- «Я дал ему Библию, он обещал вернуть через два дня».- «Папы нет дома». Я вошёл в квартиру, прошёл и в зал. За занавеской стоял мой сосед. — «Чего ж ты сам врёшь, да ещё и дочь учишь обманывать?» Он молчал. На столе лежала Библия. Я взял её и вышел. Библии в Советском Союзе не издавали. Изданные за рубежом, считались антисоветской литературой и изымались. Но ВСЕХБ, орган Баптистов Советского Союза, подсказали братьям Швеции или Финляндии, где издавали Библии. На титульном листе, где обычно пишут имя издателя, была надпись: Москва. ВСЕХБ. Как бы там не было, я летел на крыльях. Библия со мной. Слава Богу!
В бригаде, а я на ту пору работал бригадиром, были разные люди. Возраст. Образование. Интеллект. Судьбы различные. Север для кого-то был родным. Для кого-то пересыльным пунктом. Кто-то приехал на заработки. Интересно, что мои попытки говорить о вечном и о Боге, были отвергнуты. Вроде бойкота. Молчание в ответ на любой вопрос о смысле жизни. Отношения были разные. С некоторыми более близкие, с некоторыми — никакие. Один же парень позволял себе разного рода шуточки и анекдоты. Не стеснялся при людях сказать что-либо унизительное. Однажды одного за другим мужичков вдруг стали вызывать в отдел кадров. Все прошли. Меня не вызвали. Все вернулись. «Что там»? – спрашиваю. «Зачем вызывали»? — «Да так. Сверяли документы». Потом, именно парень, который мог поддеть и посмеяться, отозвал меня и сказал: «Вызывал нас работник из КГБ. Расспрашивал про тебя. Так что ты- на крючке. За тобой наблюдают. Будь внимателен». Вот ведь как! Те, которые вроде ближе, и выражали симпатию, не сказали. А этот, который открыто насмехался, сказал. «Бойтесь данайцев дары приносящих».
Самым радостным в эти дни нашего духовного поста были мгновения, когда мы могли слушать радиопроповеди. Особенно Ярла Николаевича Пейсти. Это хлеб духовный. Это класс. Его голос, тембр необыкновенный. Слово убедительное проникает в самое сердце… «Напоминаю вам, каждый день читать Библию. Молиться! И свидетельствовать другим о Христе! Спасибо, что слушали нас» — и тут слёзы восторга и благодарности вытекали из глаз. Спасибо ВАМ, произносил я в сердце своём. Мог ли я себе представить, что через пятнадцать лет Ярл Николаевич приедет в Россию. Будет в Омске, и мы встретимся с ним. Он будет проповедовать в церкви. Проведём несколько евангелизационных служений в городском парке. Фантастика!
В одном из писем папа писал: «Там, в Табаге, отбывает срок служитель Божий Георгий Петрович Винс». И слово из Писания: «Был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне“. (Матф.25:36)
Осуждённые по- разному относились к переменам, произошедшим со мной. Вражды не было. Равнодушие в большинстве случаев. Но был и интерес. Зона всё возбуждает интерес. В возникшем интересе разговор перекинулся на примеры из жизни ребят. Один из них говорит: «У нас тут один такой сидит. Кажется он в пятом отряде». Это то, что мне и надо. «Хочу познакомиться. Помогите». Цеха промзоны были распределены так, что люди, работающие в том или ином цехе, были соответственно распределены и по отрядам. Так что работающие в нашем цеху не сообщались с теми, кто работал в других цехах. Через некоторое время сообщает мне тот парень: «Нашёл. Он электриком работает. Он обслуживает лесопильный цех».
«Познакомь меня с ним». «Хорошо». Выбрав момент, когда в промзоне меньше всего надзирателей, мы пошли в лесопильный цех. Вошли в каптёрку электрика. Зона всех делает одинаковыми. Причёска под ноль. Роба. Кепка. Сапоги. Бирка с надписью. Фамилия. Отряд. Срок.
Смущённый — я. Как пацан, представился. Хочу поговорить. Незнакомый вольный для зека тоже ведь вызывает подозрение. Вышли. В нескольких словах сказал, что я начинающий христианин. «Может, есть в чём нужда»,-спросил я. «Евангелие бы! Забрали на этапе». «Хорошо. Если Господь благословит». В Таре мне подарили евангелие карманного формата. Размер в половину мобильника. Текст, конечно, мелкий, но большой дефицит, ведь евангелия нет на воле даже у многих проповедующих. Я взял тогда, даже не посмел усомниться. Ведь Библию подарил отец. Но теперь вот Воин Христов в узах. Самое дорогое, Слово Божье, меч обоюдоострый, такой нужный в этой клети тёмной, отобрали враги Евангелия. В другой раз передал я Георгию Петровичу Евангелие. Молоком сгущённым угостил. Техника безопасности требовала, чтобы во вредных условиях рабочим давали молоко. Так вот бывало, что зеки и молочко пили.
Может быть, ещё пару раз встречались мы. Понимая опасность таких встреч и для меня, но ещё более для него, мы условились, что если будет нужда, то дай знать, и я по милости Божьей постараюсь сделать. Проект Конституции СССР был вынесен на всенародное обсуждение. Георгий Петрович нашёл меня. Попросил переслать его предложения в комиссию. Не прямо в Киев, а через какой-нибудь надёжный адрес. Он знал судьбу своих писем. Я сделал это. Великий муж Божий отсидел свою пятилетку в Табаге, и был выслан на поселение. Ещё пять лет террора ожидали его. Но через некоторое время его семью выслали из СССР, лишив гражданства, в обмен на пару советских шпионов.
Он смог приехать в Россию уже после распада СССР. Я в то время был в Москве. Однажды Павел Дмитриевич Савченко, директор Богословского института, говорит мне: «Георгий Петрович Винс пишет историю братства. Он желает поработать в архиве Союза. Разрешите?» — «Конечно! Для того архив и создан, чтобы его запасы служили братству. А можно ли мне увидеть Георгия Петровича?» – в свою очередь спросил я. « Когда он будет, я дам вам знать» – сказал Павел Дмитриевич. День, когда брат Винс работал в архиве, был занят, но я улучил мгновение, чтобы просто увидеть его лицо. Если бы встретил я его где-то, то и не узнал бы. Атрибуты узника исчезли. Белая седина. Мудрость во взгляде. Патриарх. Поприветствовались. Обменялись несколькими словами. Напомнили друг другу детали прошлого. «Дошли ли ваши поправки к проекту Конституции?» — спросил я его. — «Дошли».
Семья Георгия Петровича приезжала к нему на свидание. Однажды женщина, служившая в структурах контроля колонии, пришла к нам домой. «Там семья приехала на свидание к осужденному. Она нуждается в ночлеге на несколько дней. Вы не сможете их приютить?» Не сразу поняли мы, что семья христианская, и потому они искали такой приют, где бы им, христианам, было бы уютно, свободно и надёжно. «О! Да, конечно. Где они? Зовите. Мы ждём». Однако, хотя и ждём, но тревожно. Наша двухкомнатная квартира с удобствами на улице. Обстановка нулевая. Диван да кровать. Холодильник в форточке. Электроплитка на две конфорки. Посуда — никакая. Примитив. А они — из Киева. Жена Винса, Надежда Ивановна, оказалась женщиной открытой, легко вошла в наш скромный быт. Научила Валю варить украинский борщ. Я воспитывался в сибирской семье в строгости. Нежностей не слышал. И не знал, что это такое. Отношение Надежды Ивановны с детьми поразили меня. Очень тактично, уважительно, почти просящим голосом она обращалась к своим детям. Да и что сказать? — Учительница. Ещё однажды до нашего отъезда из Табаги довелось нам встретиться. Это было особое Божье благословение. Память хранит лишь сам факт встречи и тепло общения. Но это были уроки совместной молитвы. Уроки общения мамы и детей. Молитвы об узнике отце. Это были наши евангельские университеты.
Дни северные однообразные. Приехав в Табагу после отпуска, мы жили мечтой о переезде: туда, не знаю куда, но туда, где есть община верующих. Все наши знания об этом ограничивались общиной в Таре. Там мы оставили свои блуждания. Там Господь взял нас в Свои руки. Но в 1977 году папа с семьёй переезжает в Омск. Омская церковь пригласила его быть пресвитером. После долгих отказов он дал согласие, и вот, думая о Таре, мы стали думать и об Омске. Омск был нам ближе. Это город нашей молодости, нашей любви. Там нам знакомы улицы и площади. Но общины тамошней мы не знали. Мы уезжаем . Два года позади. Господь хранил нас. Но как бы там не было, я скажу сегодня, что духовное одиночество не способствует духовному развитию. Форма остаётся. Есть привычный порядок жизни, и он внешне вполне соответствует норме. Тем более, что вокруг безбожный мир. Отторгая веру, отторгая верующих, этот мир способствовал сохранению веры. Мы были чужие для мира. А своих, наших не было на расстоянии пары тысяч километров. Мы нуждались в духовном питании. Состояние сложно описать. Температура духа близкая к нулю.
В 1978 году мы приехали в Омск. Поиск жилья. После нашего «мегаполиса» Табаги, город, где почти миллион жителей, с темпом жизни как в калейдоскопе, был к нам не только равнодушен, но и враждебен. Однако здесь были святые. Здесь была большая община христиан. Здесь жили мои родители. Совсем недалеко Малиново, где жила мама Вали. У нас родилась дочь. Назвали её Юля. Разместились в доме у родителей. Некоторое время, ведь лето на дворе, Валя и дети были в Малиново. Я занимался поиском жилища. Община занималась реконструкцией дома молитвы.
Дом молитвы был когда-то частным жилым домом. Тесный и душный, для большого количества людей не приспособлен совершенно. Запреты на ремонт, и тем более на строительство. Но иногда бывают чудеса. Ведь сердце царя в руках Бога. И вот местный царь, председатель райисполкома и района города, где расположен дом молитвы, подписал разрешение на реконструкцию. Без рассмотрения в разных комитетах и комиссиях. Просто на заявлении с просьбой о разрешении написал резолюцию: «Разрешаю» — и расписался. И верующие рванули. Тогда дух жертвенности был столь высок, что в сравнении с ними, Павка Корчагин может показаться равнодушным. Стройматериалов нигде не купить. Так люди свои доски, запасы красок, и прочего добра припасённого на случай войны, снесли и свезли к дому молитвы. Где-то заброшенные полуразвалившиеся бараки обнаружились. Их разобрали,- и вот тебе кирпич. Работа кипела, бабушки и дедушки, не покладая рук, трудились денно и нощно.
И при этом каждое воскресенье проходили собрания. Это значит, что стройплощадку нужно было в субботу так вычистить, вымыть, лавки расставить, всё чин чином, ибо «здесь место свято, здесь Дом Божий». И это значит, что, глядя в небо, братья и сёстры просили Господа: «Отец наш Небесный! Крыша разобрана. Призри на нас. Да не будет дождя во время нашего поклонения Тебе»! Нужно ли говорить, что Бог повелел земным властям смолкнуть, и небесным силам греть нашу стройку, но не мочить. За летние месяцы здание увеличилось втрое. Подняли стены на метр. Крышу начали возводить. И тут вдруг посыпалось: Кто разрешил? Почему выше сделали? Где проект? Кто согласовал? Запретить! Предписания одно за другим. Пресвитеру прибыть то в комитет, то в прокуратуру. Среди братьев напряжение. Может быть, остановить, чтобы хуже не было? «Ибо все они стращали нас, думая: «Опустятся руки их от дела этого, и оно не состоится». (Неем.6:9 )
Молитва. И уверенное: «Строим». Слава Богу!
Четырнадцатого октября было крещение. В новом Доме молитвы. Новые сердца обновлённых верой людей, публично умирали для прошлого, греховного, бессмысленного бытия. Новые люди, освящённые Богом, восставали из воды, присоединяясь к армии искупленных детей Божьих. Среди них были и мы с Валей. Праздник был, который невозможно представить. Полный дом молитвы народа. Море радости и восторга. Проповедь Слова Божьего. Пение хора. После нашего двухлетнего пребывания в пустыне – это неописуемое ликование, радость, счастье. Лица людей сияют. Улыбки до ушей. Слёзы радости в молитвах. «Веришь ли, что Иисус Христос есть Сын Божий?». Верю!». «По вере твоей крещу тебя во Имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!» Молитва благословения, поздравления, рай на земле… Наверное, именно в этот субботний вечер была поставлена точка в нашем напряжённом исходе из дальней страны. И вхождение в дом Отца.
